Я родился в Свердловске, но я гражданин Сербии и живу на Балканах с 17 лет. Так получилось в результате исторических перипетий и шпионских страстей, в которых участвовали мои предки. Семья моего деда по материнской линии жила в Хорватии. В 1920-х годах два молодых парня - дед и его брат- спутались с местными коммунистами. Коммунизм был в моде, это было круто, прогрессивно и небезопасно. Чтобы избежать неприятностей с югославской королевской полицией, моя прабабка увезла сыновей в Париж. Там их обоих завербовало советское ГРУ. Брат деда поехал по заданию в Японию, стал участником группы Зорге, умер в японской тюрьме. А дед в Париже женился на моей бабушке (она из еврейско-польской семьи), после чего его отправили - от ГРУ, понятное дело - в другую европейскую страну. Бабушка же с двумя дочерями оказалась в Москве. В 1941-м советское правительство выслало их в эвакуацию Свердловск. Спустя почти 20 лет, в конце 1950-х, туда на стажировку из Югославии приехал молодой серб - мой будущий отец. Встретил мою маму. Родился я.
В семье мамы говорили по-русски. В семье отца, конечно, по-сербски. Я каждое лето приезжал из Свердловска в Белград на каникулы. Сербский учил сам, по комиксам, ни на какие языковые курсы никогда не ходил. Но главное, здесь, на Балканах, я учился свободной, не советской жизни и мыслям. Югославия была, конечно, соцстрана, но не «совок». Как минимум, тут были открытые границы, ты мог ездить почти по всей Европе.
В 16 лет меня вызвали в «органы», в КГБ. Если есть что-то, что никогда не меняется – это адрес «конторы» в Свердловске: улица Ленина, 17. Подозреваю, царская охранка располагалась там же. Сейчас там, разумеется, офис ФСБ. В конторе меня аккуратно спросили: мальчик, какое гражданство возьмешь, мамино или папино? Я не думал ни секунды. Через год, закончив школу, я поступил на юридический факультет Белградского университета. Когда меня просят ответить одним предложением, что изменилось в моей жизни после отъезда из СССР, я отвечаю: «Я стал еженедельно покупать в киоске журнал Time».
Учась на юрфаке, я пошел работать в русскую редакцию «Радио Югославии» - что-то вроде русской службы BBC, но на Балканах. Меня туда взяли, потому что у меня был свободный русский. Уже работая как юрист, я еще долго с ними сотрудничал. А после перестройки в России писал для «Радио Свобода» и «Независимой газеты».
Югославская война начиналась у меня на глазах. В каком-то смысле это было похоже на то, что сейчас произошло с Россией: постепенно политическая ситуация становилась хуже и хуже, но казалось, что до самого плохого не дойдет. Поэтому в 2014-м, когда Россия захватила Крым и спровоцировала волнения в восточных областях Украины, у меня было ощущение, что РФ действует по методичке, составленной в Югославии 1990-х – 2000 годов. Когда в любой стране возникает агрессивный диктатор, которому удаётся заполучить народную поддержку, дальнейшее легко предсказать. Все события разворачиваются по одному сценарию и заканчиваются войной. Так было в Германии 1930-х, так было в Югославии – слава Богу, до газовых камер не дошло, - так сейчас происходит в России. Те же грабеж и беспредел под видом патриотизма. И кончается все одинаково плохо для всех, но в первую очередь - для народа и страны, которая позволила своим диктаторам это сотворить. Исключений не бывает.
Недавно кто-то обратил внимание, насколько образ российского певца Шамана, любимца Путина, похож на образ юного нациста из фильма «Кабаре» Боба Фосса. Я не думаю, что это сознательная калька. Уверен, что нет. Предполагаю, что авторы клипа с Шаманом «Кабаре» даже не видели. Скорее, историческая закономерность: если ты следуешь подобной парадигме, ты приходишь к тому же визуальному образу, к тому же образу мыслей и образу действий.
В Черногории я живу почти 18 лет. Нельзя сказать, что Черногорию я люблю больше, а Сербию меньше, или наоборот. Я люблю конкретные места. Белград люблю за атмосферу, у него уникальный «белградский дух». Люблю сербские средневековые монастыри – там потрясающая фресковая живопись. Стоит съездить, например, в монастырь Милешева, он прямо на сербско-черногорской границе, в Приеполье. И проехаться из Белграда вдоль Дуная, мимо румынской границы, к Железным воротам – красота поразительная. А что я люблю в Черногории – это все видно на моей страничке в Facebook. Там множество фоток, просто какое-то бытописательство черногорской жизни. Я с 9 лет, когда мне подарили фотоаппарат «Смена», увлекался фотографией. Снимал все, что впечатляло и удивляло. Потом немного охладел. С появлением смартфонов все вернулось.
Я стал волонтером Pristaniste, потому что в марте 2022 года почувствовал, что должен что-то делать. В первые дни войны в Подгорице организовали митинг в поддержку Украины. Я сел в машину и поехал из Херцег Нового на этот митинг. Это был абсолютно естественный порыв. Потом стал читать сербские газеты. Поразился, насколько некоторые про-путински подают события. И многие люди поддерживают Россию, исходя из доктрины: «Все, что делает Путин – правильно». Для сербской аудитории (в журнале «Время») я стал рассказывать, что на самом деле происходит с Россией и россиянами, что пишет российская пресса, как режим расправляется с теми, кто против войны. Потом познакомился с волонтерами из Pristaniste. Было понятно, что и россиянам, бежавшим от режима, и украинцам, бежавшим от войны, нужна помощь с черногорским языком и пониманием черногорских реалий. Перевести, объяснить, растолковать. Это то, что я всегда умел. Тем и занимаюсь.
Что я хочу сказать украинцам и россиянам, не согласным с войной?
Я вас понимаю.
Я знаю, что это такое – когда жизнь вдруг ломается. Помню себя и свою страну в 1993-м году, на пике обнищания, экономической и политической блокады, санкций и крушения надежд. Помню свое отчаяние. Мне казалось, это на всю оставшуюся жизнь. Но нет, нет. Так что, ребята – то, что сейчас с вами происходит, это не навсегда. Это кончится. Есть перспектива. Делайте, что можете, чтобы эту перспективу приближать.
И еще вот что. Ищите поддержку у природы. Адриатическое побережье – это же нечто особенное. Даже одни и те же места выглядят всегда по-разному. Я часто катаюсь по Черногории просто так. Если накатывает тоска, можно уехать… например, по направлению к Улциню. Однажды я отвез туда молодую пару, беженцев из России. Они остановились в Рисане и явно находились в депрессии. Рисан действительно зимой может нагнать тоску. Мы сели в машину и поехали на юг. По дороге, где-то после Доброй Воды, они стали приходить в себя. Приехали в Валданос,- это бухта рядом с Улцинем, над которой сплошные оливковые рощи. Пошли гулять по этим рощам, и мои спутники просто за какие-то полчаса вышли из своей рисанской хандры и апатии. Если вам тяжело, съездите в Валданос. Проверенное место, возрождает.
В семье мамы говорили по-русски. В семье отца, конечно, по-сербски. Я каждое лето приезжал из Свердловска в Белград на каникулы. Сербский учил сам, по комиксам, ни на какие языковые курсы никогда не ходил. Но главное, здесь, на Балканах, я учился свободной, не советской жизни и мыслям. Югославия была, конечно, соцстрана, но не «совок». Как минимум, тут были открытые границы, ты мог ездить почти по всей Европе.
В 16 лет меня вызвали в «органы», в КГБ. Если есть что-то, что никогда не меняется – это адрес «конторы» в Свердловске: улица Ленина, 17. Подозреваю, царская охранка располагалась там же. Сейчас там, разумеется, офис ФСБ. В конторе меня аккуратно спросили: мальчик, какое гражданство возьмешь, мамино или папино? Я не думал ни секунды. Через год, закончив школу, я поступил на юридический факультет Белградского университета. Когда меня просят ответить одним предложением, что изменилось в моей жизни после отъезда из СССР, я отвечаю: «Я стал еженедельно покупать в киоске журнал Time».
Учась на юрфаке, я пошел работать в русскую редакцию «Радио Югославии» - что-то вроде русской службы BBC, но на Балканах. Меня туда взяли, потому что у меня был свободный русский. Уже работая как юрист, я еще долго с ними сотрудничал. А после перестройки в России писал для «Радио Свобода» и «Независимой газеты».
Югославская война начиналась у меня на глазах. В каком-то смысле это было похоже на то, что сейчас произошло с Россией: постепенно политическая ситуация становилась хуже и хуже, но казалось, что до самого плохого не дойдет. Поэтому в 2014-м, когда Россия захватила Крым и спровоцировала волнения в восточных областях Украины, у меня было ощущение, что РФ действует по методичке, составленной в Югославии 1990-х – 2000 годов. Когда в любой стране возникает агрессивный диктатор, которому удаётся заполучить народную поддержку, дальнейшее легко предсказать. Все события разворачиваются по одному сценарию и заканчиваются войной. Так было в Германии 1930-х, так было в Югославии – слава Богу, до газовых камер не дошло, - так сейчас происходит в России. Те же грабеж и беспредел под видом патриотизма. И кончается все одинаково плохо для всех, но в первую очередь - для народа и страны, которая позволила своим диктаторам это сотворить. Исключений не бывает.
Недавно кто-то обратил внимание, насколько образ российского певца Шамана, любимца Путина, похож на образ юного нациста из фильма «Кабаре» Боба Фосса. Я не думаю, что это сознательная калька. Уверен, что нет. Предполагаю, что авторы клипа с Шаманом «Кабаре» даже не видели. Скорее, историческая закономерность: если ты следуешь подобной парадигме, ты приходишь к тому же визуальному образу, к тому же образу мыслей и образу действий.
В Черногории я живу почти 18 лет. Нельзя сказать, что Черногорию я люблю больше, а Сербию меньше, или наоборот. Я люблю конкретные места. Белград люблю за атмосферу, у него уникальный «белградский дух». Люблю сербские средневековые монастыри – там потрясающая фресковая живопись. Стоит съездить, например, в монастырь Милешева, он прямо на сербско-черногорской границе, в Приеполье. И проехаться из Белграда вдоль Дуная, мимо румынской границы, к Железным воротам – красота поразительная. А что я люблю в Черногории – это все видно на моей страничке в Facebook. Там множество фоток, просто какое-то бытописательство черногорской жизни. Я с 9 лет, когда мне подарили фотоаппарат «Смена», увлекался фотографией. Снимал все, что впечатляло и удивляло. Потом немного охладел. С появлением смартфонов все вернулось.
Я стал волонтером Pristaniste, потому что в марте 2022 года почувствовал, что должен что-то делать. В первые дни войны в Подгорице организовали митинг в поддержку Украины. Я сел в машину и поехал из Херцег Нового на этот митинг. Это был абсолютно естественный порыв. Потом стал читать сербские газеты. Поразился, насколько некоторые про-путински подают события. И многие люди поддерживают Россию, исходя из доктрины: «Все, что делает Путин – правильно». Для сербской аудитории (в журнале «Время») я стал рассказывать, что на самом деле происходит с Россией и россиянами, что пишет российская пресса, как режим расправляется с теми, кто против войны. Потом познакомился с волонтерами из Pristaniste. Было понятно, что и россиянам, бежавшим от режима, и украинцам, бежавшим от войны, нужна помощь с черногорским языком и пониманием черногорских реалий. Перевести, объяснить, растолковать. Это то, что я всегда умел. Тем и занимаюсь.
Что я хочу сказать украинцам и россиянам, не согласным с войной?
Я вас понимаю.
Я знаю, что это такое – когда жизнь вдруг ломается. Помню себя и свою страну в 1993-м году, на пике обнищания, экономической и политической блокады, санкций и крушения надежд. Помню свое отчаяние. Мне казалось, это на всю оставшуюся жизнь. Но нет, нет. Так что, ребята – то, что сейчас с вами происходит, это не навсегда. Это кончится. Есть перспектива. Делайте, что можете, чтобы эту перспективу приближать.
И еще вот что. Ищите поддержку у природы. Адриатическое побережье – это же нечто особенное. Даже одни и те же места выглядят всегда по-разному. Я часто катаюсь по Черногории просто так. Если накатывает тоска, можно уехать… например, по направлению к Улциню. Однажды я отвез туда молодую пару, беженцев из России. Они остановились в Рисане и явно находились в депрессии. Рисан действительно зимой может нагнать тоску. Мы сели в машину и поехали на юг. По дороге, где-то после Доброй Воды, они стали приходить в себя. Приехали в Валданос,- это бухта рядом с Улцинем, над которой сплошные оливковые рощи. Пошли гулять по этим рощам, и мои спутники просто за какие-то полчаса вышли из своей рисанской хандры и апатии. Если вам тяжело, съездите в Валданос. Проверенное место, возрождает.