Ну, вы знаете: Сумы – это 18 км от границы с Россией. Утром 24 февраля 2022 года танки ехали быстро. Они въезжали в город, а мы собирали чемоданы, на сборы у нас было примерно полчаса. Упаковали, конечно, совсем не то, что нужно. Я не взяла ни одного спортивного костюма, никакой обуви, в которой можно ходить весной. Зато взяла нарядные вещи, как будто собиралась в командировку. Вроде и понимала, что мы уезжаем неизвестно на сколько, но судя по тому, что оказалось в чемоданах – будто играла в игру «собери все самое лучшее», и эта игра должна вот-вот закончится.
Смешно и больно вспоминать.
Ехали мы куда глаза глядят, точнее – в никуда. На выезде встали в пробку, скорость – 10 км, машин море, все гудят, слышны какие-то выстрелы, никто ничего не понимает, всем страшно. Около 3-х часов ночи 25 февраля, оказались в Виннице. Я сказала – все, дальше ехать не могу. Сняли квартиру и прожили в ней месяц, пока ВСУ не освободили Сумы. На следующий же день вернулись и до последнего времени оставались там. В Киев переехали после того, как рядом случился прилет, чудом не попало в наш дом… В Киеве, конечно, все-таки спокойнее. Но тяжело. Закрываешь глаза – какие-то вдруг тропки сумские снятся, по которым ходила в школу, какие-то уголки, о которых, казалось, забыла навсегда. Родные, друзья остались в Сумах. Навещаю их часто.
В мае 2023 я поехала в Испанию, в Сеговию, на международный форум правозащитников.Планировала там говорить о том, что происходит в Украине, что мы чувствуем через 1,5 года войны, как живем под дронами. Мне было важно всем рассказывать, как у нас тут на самом деле. Об этом не напишут в новостях и вряд ли передадут по телевидению какой-либо страны. Это может рассказать только свидетель, — я. Мое выступление, конечно, было очень эмоциональным. По-моему, я даже плакала. Но до этого многие люди в зале, кажется, вообще не знали, что такое Сумы, где они там. А тут хотя бы вбили это странное слово в Google map. Там же, на форуме, я познакомилась с представителями Pristanište. Они сказали: мы арендуем шелтер в Будве, там можно остановиться, давай привезем ваших людей? Пусть хоть две недели поспят в тишине.
Я сначала отнеслась к этому скептически: ну что это за двухнедельные каникулы от войны?..Но потом решила попробовать. В июле 2023 мы отправили в Pristanište первую группу — студенты, сироты, родителей потеряли на войне. Я не знала, что из этого выйдет, и думала, что буду отталкиваться от впечатлений этих ребят. Понравится – продолжим, нет – свернем. Ребята вернулись в восторге: спасибо, спасибо, было супер, мы, наконец, выдохнули! Они гуляли по Будве, ходили на море, в общем, вели себя, как обычные подростки, а не как дети, вынужденные жить в войне. Через месяц мы отправили в Pristanište еще одну группу. Так все началось.
Некоторое — недолгое – время я была в Сумах депутатом областного совета. Пошла туда с идеей реформировать систему школьного образования, чтобы учителя больше занимались творчеством и детьми, меньше – бумажной волокитой, отчетами и планами. Но началась война, и стало не до тонкостей преподавания в школах. Однако мои знакомства с учителями позволили находить ребят из малообеспеченных, неполных семей, которых действительно необходимо хоть на время вывезти из войны. И две недели в Pristanište – по сути, их единственный шанс.
Еще от моего депутатства у меня сохранился контакт с главами сельских администраций Сумщины. Они тоже знают, кто в поселке остался сиротой, кто потерял на войне мужа. Мне очень важно, чтобы все было прозрачно и справедливо.
Как историк я не могла не думать о том, как это все могло произойти. Россия на сегодняшний день, как ни крути, осталась империей. Какими бы словами мы ни обозначали режим, схема, по которой сложена вертикаль российской власти – имперская. Любая империя должна держать народ в страхе и время от времени отвлекать от внутренних проблем, безденежья, бедности — и переориентировать на поиск внешних врагов. За поиск внешних врагов отвечает телевизор. Он внушает нарратив: «Мы – великая Россия, мир должен нам покориться». Через это проходили все империи, это одна и та же модель, только осовремененная. Пока империя в силах подпитывать идеей величия умы своих граждан, она существует. Россия — пока — может. Но все империи заканчиваются распадом. И, как правило, этот распад начинается не извне, а изнутри. Когда и как это случится в России – не знаю.
Сама я в Pristanište была в первый раз летом 2024, спустя год после запуска программы «Поспать в тишине». И тогда многое поняла. Казалось бы, что такое две недели?.. Ты приехал из-под бомбежек, тебе показали мирную жизнь – и ты снова возвращаешься в войну?.. Но, понимаете, с начала войны мы, украинцы, варимся в одном и том же котле проблем. Это не проблемы из разряда «найти работу», «купить квартиру», — не те, с которыми сталкиваются все люди на свете. Наши проблемы – «куда сегодня прилетело?», «какое подлетное время до моего дома?», «как уснуть, когда слышишь взрыв?» и «что делать, если ребенок отправился в школу, и тут объявили воздушную тревогу?» Каждая ночь – из бесконечного фильма ужасов, когда с заходом солнца вылезают какие-то монстры и вампиры. Ты боишься закрыть глаза: закроешь – начнут падать дроны. И думаешь: хоть бы не на нас. Это невероятно выматывает. Просто перестаешь верить, что в жизни вообще бывает что-то хорошее.
А тут – вдруг! — тебе предстоит поездка к морю. И ты уже за две недели мысленно собираешь чемодан – и оживаешь, начинаешь думать, как обычный человек: «Что надо купить?» «Что надо успеть сделать?» «А куда я подевала тот самый любимый купальник?» И впервые за три года ждешь чего-то хорошего.
А потом ты попадаешь в общество людей, которые не охвачены страхом. Не вздрагивают, слыша гром. Они даже двигаются иначе – как спокойные, счастливые люди. И ты этим пропитываешься. Страх заразен, но и счастье тоже. Да, безусловно, — ты знаешь, что вернешься в ту же войну. Но возвращаешься отдохнувшим, и — добрее, чем уезжал. А добро дает силы, — в отличие от зла и ненависти.
В общем, что я хочу сказать. В Pristanište украинские ребята не только две недели проводят вне войны, купаются и загорают. Они тут снова начинают верить в добро. Это важнее моря и солнца. Возможно, это вообще самое важное».
Интервью записала
