«Ни ресторанным, ни барно-кофейным бизнесом я никогда не занимался.
Все свои 48 лет прожил в Ростове-на-Дону. У меня была база отдыха на берегу Азовского моря, на Павло-Очаковской косе. Не какая-то гламурная, просто домики, шашлычная зона, около 100 спальных мест. Я был ее владельцем, директором, администратором, сантехником, слесарем, плотником — короче, всем. Нормально это все функционировало, люди приезжали, отдыхали, на жизнь нам с семьей хватало.
Мне еще в 2000-х перестало нравиться то, что происходит в моей стране. Я дотошный, люблю читать, люблю историю. Как-то мне в руки попали книжки, где описывался механизм российской пропаганды. Многое у меня в голове тогда прояснело. И со словами Новодворской – «Вертухай никогда не построит правовое государство. Вертухай может построить только зону» — я всегда полностью был согласен.
На нашу турбазу мы иногда ездили с отцом, он помогал мне по хозяйству. В дороге разговаривали, в основном — о политике. Отец: Путин во всем прав. Я: нет, не прав, так управлять страной нельзя. Спорили, короче. И как-то он мне говорит: «Миша, ладно мне, ты друзьям-то свои мысли не рассказывай…» Я ему: «Пап, и ты считаешь, это что, нормальная страна, где ты друзьям не можешь сказать, что думаешь?..»
24 февраля 2022 года рано утром я вез жену с дочкой в аэропорт, им надо было лететь в Москву. Высадил, поехал обратно, только въехал в Ростов – жена звонит: «Забирай нас, аэропорт закрыли, никто никуда не летит». Разворачиваюсь, включаю радио, Россия бомбит Киев, слезы текут, понимания, как жить дальше – примерно 0. Вечером сели с друзьями, у всех один вопрос – куда валить. Вариант «остаться» я не рассматривал, хотя понимал, что, если вдруг мобилизация – ну, вряд ли меня, 48-летнего деда, призовут. Но я не умею, не люблю и не хочу держать язык за зубами. Мне важно говорить, что думаю. Я понимал: нет, меня не мобилизуют – просто посадят. Так себе вариант. Ну и дети. Это даже главнее. Старшая дочь уже выросла, ладно. Но младшей — 16. Хотелось, чтобы хоть она попробовала жить в свободной стране. Чтобы наши внуки, может, в свободных странах жили.
Уехать мне удалось в итоге только в январе 2023. Черногорию выбрала моя жена. По-моему, просто ткнула пальцем в карту. Мы здесь никогда не были. Перед отъездом я составил список, чем я, в принципе, могу зарабатывать. Там много пунктов: управлять гостиницей, ремонтировать электрику, делать мясо и колбасу, варить самогон… Все свои скиллы, короче, перечислил сам себе, на память. Но чем реально буду заниматься – понятия не имел.
С «Богартом» забавно вышло. Когда-то мы планировали тут провести отпуск, и я что-то гуглил про Черногорию. Нагуглил, что в Подгорице есть бар «Богарт», где классное пиво, а за стойкой стоит сам хозяин, с которым можно поговорить на черногорском, он с удовольствием общается. А я, приехав в 2023, сразу начал учить язык. Думаю: пойду пообщаюсь, что ли. Когда пришел, выяснилось, что хозяин давно за стойкой не стоит, стоят два русскоговорящих бармена. Ну, все равно начал сюда заходить пару раз в неделю, пить пиво. Потом оказалось, хозяин заведение продает. Бар хиреет, в субботу вечером два клиента. Бармены подыскивают себе новые места. Я подумал-подумал и сказал: ребята, я куплю его, но с условием, что вы останетесь. После покупки три месяца просто приходил каждый вечер, сидел за стойкой, въезжал в процесс. Только после этого начал какие-то процессы замыкать на себя.
В начале 2023 жажда общения у русскоговорящих ребят, оказавшихся в Подгорице, была огромная. Многие приехали без друзей, без семей. Они тут все устраивали сами – дискотеки по пятницам, квартирники по субботам, «Мафия», еще что-то. Я решил: главное – не мешать. Пусть люди чувствуют себя как дома. Тем более что дома у нас ни у кого нет. Накануне 2024 года супружеская пара – завсегдатаи — захотели украсить бар к празднику. Я сказал – отлично, действуйте. Мне было важно, что у них возникло такое желание. По большому счету, это не мой бар. Это бар тех людей, которые сюда приходят. Не будут приходить – не будет бара. Поэтому с организаторов мероприятий я денег не беру. Моя выручка – только напитки. Я надеюсь, что в бар будут приходить черногорцы, что они поймут, что крафтовое пиво со вкусом условных персиков — это круто.
Я не могу всех клиентов бара на детекторе при входе проверять, чей у них Крым и Za они или против. Но для меня важно, что те, которые Za – им, как минимум, тут приходится молчать. Так же, как приходится молчать сейчас в России тем, кто не Za. Как максимум, они чувствуют себя чужими и больше не приходят. Нет, как владелец бара я по ним не скучаю. В день смерти Навального у нас было стихийное собрание. Памятник Высоцкому, у которого тут все собирались, тут недалеко совсем. Может быть, поэтому именно сюда люди приходили, плакали, обнимались. Хорошо, что приходили.
Ну хоть здесь я для них могу что-то сделать, через Pristanište в том числе. Я от многих о Pristaništeслышал, некоторые наши клиенты когда-то у вас в шелтере останавливались. Поэтому я знаю, что этот фонд реально помогает украинцам и беглецам из РФ.
В общем, я трус, но хотя бы, надеюсь, не подлец».
Интервью записала
